markovskaya1 | про Витю. соскучилась.

Приснится же. Будто бы я и друг моего детства Витя Колесников (о! это тот еще персонаж, Витя Колесников! Вот лучше о нем напишу, что там мои сны? Тем более, что во сне был еще и Фридман, что делает этот сон практически кошмаром. Короче, здесь скобку закрываю, и пишу про Витю, ага.)

Все, что мог противопоставить Витя этому враждебному миру – хорошие мозги, умелые руки и пламенное сердце. Мир в ответ дал ему маму-завуча в школе, брата Леху и меня. Правда, папа – дядя Сережа, тоже был, но он только однажды проявил себя. Это в тот период, когда Витька увлекся изготовлением стрелкового оружия в домашних условиях. С этого эпизода и начну, предварив вот чем: Витя, как написали бы в школьной анкете, был мальчик с чрезвычайно разносторонними интересами. В число которых входили не только стреляющие железяки, электротехника, выпиливание и выжигание, но и такие экзотические увлечения, как, скажем, таксидермия или «собери мотоцикл своими руками». В последнем, кстати, Витька как-то особенно преуспел. Помню, говорил мне в гараже, приваривая к какому-то мопеду очередную трубу:

- Мотоциклизм, Света, это прогрессивно! Это же всегда можно уехать!

Я занудствовала:

- Витя, а ведь нет в русском языке слова «мотоциклизм»…

- Как нет? - удивлялся Витя. – Есть же слово «баскетболизм»…

Речь у него вообще-то была своеобразная. Горевали как-то с ним у меня на кухне. «У других родители как родители. Пьют. И только мы, дети педагогов, растем, как дикарка на буграх…» Мне эта дикарка казалась такой красивой, что-то из цыганской жизни навевало… «Дикарка на буграх…» - ммм! Я прямо представляла себя этакой дикаркой, дочерью вольного ветра. Бугры томили непонятностью, поэтому я о них не думала. Потом он объяснил, что у них в Башкирии растет такой сорняк – дикарка. И аллегория стала прозрачной до скуки.

А в восьмом классе стали они с братом Лехой делать пистолеты из чего попало. Некоторые даже стреляли. Некоторые – ужасно громко. Особенно тот, из которого они пальнули в мой двор из моего же окна. От выстрела дуло разорвало на четыре лепестка. Витя сказал: «Ну, а что ты хотела? Это ж не крупповская сталь, а лыжная палка. Сделаем другой.» «Крупповская сталь, - думала я, - ничего себе…»

Пришли как-то грустные. Оказалось, что папа – дядя Сережа, провел спецоперацию, в ходе которой все пистолеты конфисковал и пообещал поубивать прямо из них, если не прекратят. А потом мы узнали, что дядя-то Сережа не случайно был их папой. Потому что вечером пришли гости. По поводу дня рождения мамы, школьного завуча. И дядя Сережа, приняв на грудь, раздухарился вдруг, и стал перед гостями хвастаться самым ценным – сыновьями, сидевшими в тот момент печально у меня. «Это же чудо, что за сыны!- восторгался папа. – Я сам не ожидал! Лешка поет в хоре. Витька – учится без троек, мастер на все руки! Все может, засранец! Я так – не могу, а он – может! Да вот, смотрите!..- и приволакивает пистолет Витиного производства. - Нет, ну вы видели, а? А ведь он только в восьмом классе! Оружейник Просперо!..» И целится в батарею центрального отопления. И стреляет. А надо сказать, что на дворе – январь. И батареи не из крупповской стали. И даже не из нашего чугуна. Плоские такие радиаторы. Немножко ребристые. И извергается под ноги гостям кипяток. И не едет сто лет аварийка. И нижние соседи, со всех четырех этажей орут на именинницу-маму. И бегает с пистолетом в руках дядя Сережа – «Поубиваю сволочей!»… Витька потом: «А мы с Лехой понять ничего не можем. Пришли ночью. Мама говорит: «Быстро в кровати. И как можно тише. Разбудите папу – убьет!»

В девятый Витьку не взяли. Потому, что поведение его было небезупречным. Его маме так и сказали на педсовете: «Нина Ивановна, при всем уважении к вам, Витино поведение – небезупречно…» И Витя пошел в техникум, где преподавала уже моя мама. Прежде чем рассказать, за что его отчислили из технаря, еще один эпизод из того времени, когда Витя увлекся таксидермией.

Этому делу он тоже отдался со всей страстью. Делал чучела из всего, что еще пять минут назад было живым. Охотники приносили ему каких-то глухарей, перепелок, пацаны – ворон. Сидим однажды у него дома, на кухне. Картина такая: на плите огромная кастрюля, из нее торчат оленьи рога, что-то там вываривается, вонь жуткая, но мы терпим, я даже чай пью. Посреди кухни стоит очередной мопед, над которым колдует Витя. Заходит мама и уже от порога стонет: «Ой, ну, Витя, когда же это кончится…» - и бежит открывать окна. «Мама! – говорит Витя, - ну ты же педагог! Неужели ты думаешь, что было бы лучше, если бы я нюхал клей в подъезде?» Маме крыть нечем.

Пришли однажды к однокласснице. Она говорит:

- Колесников! Ты мне нужен! Понимаешь, я не знала, что черепахи на зиму засыпают… Ну, и вынесла ее на балкон. Думала, станет теплее – похороню. А теперь понимаю, что я ее убила, Витя. Я ее заморозила… - плачет. Потом говорит:

- А чего хоронить, до весны – вон еще сколько… Я вот подумала, может быть, ты бы мне сделал черепаховые гребни?

- Здесь ничего сложного. Ее надо долго варить…

- Витя, я не могу ее варить! Ни долго, никак.

- Это еще почему?

- Потому, что она была моим другом…, - и залилась слезами.

Мечты у него были специфические.

- Знаешь, больше всего на свете я хочу в Америку. В город Хьюстон.

- Почему именно туда?

- Прочел в журнале «Техника молодежи», что там на помойках почти новые автомобили стоят. Это представляешь, сколько запчастей!..

С замдиректора техникума, суровой дамой по имени Ольга Ивановна у Вити сразу не пошло. И это не смотря на то, что учился он блестяще и активно жил студенческой жизнью. Она считала его поведение – правильно – небезупречным.

Странно, что он это сделал. Он, вообще-то, не мстительный человек. Короче, сделал он бомбу. Подробности изготовления мне неизвестны, знаю, что там как-то были задействованы баллончик от сифона и что-то химическое. Потом прорезал дыру в дерматиновой двери Ольги Ивановниной квартиры. Положил бомбу в прореху, привязал куда-то ниточку, позвонил в дверь. И убежал. Но не далеко. А прямо сел на скамейку возле подъезда и стал наблюдать. Видел, как загорелась дверь, как приехали пожарные, как через минуту все затушили. Дыра в обивке была с футбольный мяч, небольшая вообще-то дыра. Когда пришел участковый, то отпираться не стал. Участковому тоже долго ломать голову не пришлось – кто, если не Витя? Выбор был небогатый – статья или армия. Витька ушел служить.

Попал на границу. Где-то на Дальнем Востоке. Это хорошо помню, потому что, вернувшись, он заставил меня выучить их гарнизонную песню, переделанную из старой советской. «У высоких берегов Амура пограничный есть погранотряд…» Так и пелось – пограничный погранотряд. Самое смешное, что вернулся он кандидатом в члены КПСС. Тогда так многие поступали. Восстановился в техникуме. С Ольгой Ивановной в одном парткоме – объединенном – студентов и преподавателей заседал. Она, понятно, председатель. Он – рядовой член.

Потом Витька работал на трассе, поступив заочно в индустриальный институт. От вахт своих откашивал, ссылаясь на больное сердце. До откашивался – направили на обследование в областной кардиоцентр. Где этот симулянт овладел в ординаторской ночью медсестрой по имени Света, на которой впоследствии и женился. Вынашивал план по убийству тещи Раисы. Ну, это из числа прожектерских совсем – бывали у него такие криминальные идеи – ограбить инкассаторов, украсть пожарный гидрант… У тещи был большой огород. Задолбал моего отца, который тоже разных глупостей не чужд, вопросами о том, как самому делать сахар из свеклы…

Звонил лет пять назад. Орет:

- Я в Москве, но не приеду! Я еду из Ганновера! Ты представляешь? Я! Из Ганновера!.. Ты не поверишь, я побывал в Ганновере на помойке! Везу теще культиватор! Почти новый!.. Детей у меня уже двое! Мама на пенсии, живут в деревне. Репетиторствует. Нравы там простые: за десять уроков – машину навоза… Твои как?

- Нормально, Вить, в Израиле, все хорошо…

- Вот-вот! Мы ж, блин, дети педагогов, вечно – как дикарка на буграх…

Где ты, Витя Колесников? Нашелся бы, а?

А про что сон был, теперь и не вспомню. Помню Фридмана и Витю. Нет, про Фридмана, получается, не помню. Ну, и слава Богу.

про Витю. соскучилась.

no subject

(no subject)

no subject

(no subject)