markovskaya1 | ...погрузили в вагоны

Тут по случаю – съемочка. Не я работала, я раскадровывала. Детский писатель один (ну их нафиг, эти имена, особенно громкие, поди, знай, как они вообще сеть мониторят, обидится еще), уважаемый и известный, пожилой уже дядечка. Попросил камеру. Дала. А респондент – узник Освенцима, еще более детского писателя пожилой. Писатель вообще много лет собирает сведения о детях-жертвах фашизма. Раньше записывал на бумагу, теперь же – 21ый век, можно и на цифровой носитель, даже и лучше.
Диалог – хоть иконы выноси.

Писатель: Пожалуйста, расскажите, как все было? В каком году пришли немцы в ваш город?
Респондент: Ммм?
Писатель: Ну, как оно было все?
Респондент: Ну, как… Когда пришли немцы, мне было одиннадцать лет… И нас всех – белорусов, красноармейцев, евреев, крестьян погрузили в вагоны…
Писатель: И повезли?..
Респондент: Что?
Писатель: Вас погрузили в вагоны и повезли?
Респондент: Сначала нет.
Писатель: Пожилых, наверное, убивали?
Респондент: Нет, не убивали никого. Просто сначала мы стояли долго. Может, два дня даже. А потом – повезли…
Писатель: Ну?..
Респондент: Ну, а потом война уже окончилась. Советский народ победил!
Писатель: Подождите. А вы?
Респондент: А я – что?.. Я поступил в Плехановский институт. Окончил. И поехал по распределению в Кишинев…
Писатель: Нет, давайте про войну.
Респондент: Ну, давайте. Значит так: когда пришли немцы, мне было одиннадцать лет… И нас всех – белорусов, красноармейцев, евреев, крестьян погрузили в вагоны… И мы поехали.
Писатель: Таак…
Респондент: Но, вы знаете, мне в Кишиневе не понравилось. Не сложилось у меня там с руководством… И я переехал в Душанбе.
Писатель: Погодите. А вот в концлагере, что, правда же было совсем невыносимо?..
Респондент: Где?
Писатель: В Освенциме!
Респондент: А, ну да, так себе там было. Ничего хорошего.
Писатель: Ну, расскажите!
Респондент: Да что там рассказывать?.. Когда пришли немцы, мне было одиннадцать лет… И нас всех – белорусов, красноармейцев, евреев, крестьян погрузили в вагоны… И мы поехали. В Германию. А потом война окончилась победой красной армии…
Писатель: А вы…
Респондент: А в Душанбе я нашел себя! Я был директором треста столовых и ресторанов! Ди-рек-то-ром!.. Это, знаете, в шестидесятые был таки да – чин!.. А уж в семидесятые – я вообще молчу. Как я принимал первых секретарей! Вы себе не представляете, как они у меня кушали!..
Писатель: Ой, ну погодите. Давайте про ваше детство поговорим!
Респондент: Мое?
Писатель. Ваше, да!
Респондент: Ну, когда пришли немцы, мне было одиннадцать лет… И нас всех – белорусов, красноармейцев, евреев, крестьян погрузили в вагоны…
Писатель: Ой…
Респондент: Что уже – ой?.. Меня мама в Польше выкинула из вагона. И я убежал. Но мама, она тревожилась. Потому, что было довольно-таки холодно – осень. И я же мог заболеть. Польша в ноябре – это вам не Душанбе. В Душанбе в ноябре виноград и все такое. Я в Душанбе был знаете кем?..
Писатель: Знаю.
Респондент: Ну, кем?..
Писатель: Директором треста столовых и ресторанов!
Респондент: Вот именно! Это фигура! В Душанбе это фигура! Вторая после первого секретаря горкома КПСС!
Писатель: Ну, хорошо. Мама вас выкинула из вагона. А дальше? Вы куда пошли?
Респондент: Мама меня выкинула из вагона, и я пошел куда глаза. В какое-то село потом пришел. Но мама, она тревожилась, знаете. И она меня одела потеплей. Чтоб я не заболел, понимаете?
Писатель: Понимаю, конечно.
Респондент: Вот в Душанбе я никогда не болел. Ни капельки!.. К нам приезжал товарищ Гришин из ЦК! А я же был знаете кем?
Писатель: Да, директором…
Респондент: Директором треста столовых и ресторанов! Двеннадцать!
Писатель: Что?
Респондент: Двенадцать ресторанов люксовой категории!
Писатель: Понимаю, но я вообще-то хотел про войну с вами поговорить…
Респондент: Ой, вейзмир… Когда в Гродно пришли немцы, мне было одиннадцать лет… И нас всех – белорусов, красноармейцев, евреев, крестьян погрузили в вагоны…
Писатель: Вы говорили про маму…
Респондент: Говорил. Они с папой погибли. Я их больше не встречал… Вот если бы папа приехал ко мне в Душанбе!.. Как бы он у меня покушал!..
Писатель: Мама одела вас потеплей, чтоб вы не простудились…
Респондент: Ну, конечно! Я же был ребенок, и мог заболеть! И мама меня одела, во что было. И выкинула из вагона. В Польше, да… И я довольно долго шел. И пришел в польское село. Такое, знаете, было село… А я в красноармейской шапке.
Писатель: В чем?
Респондент: На голове. В шапке на голове. В красноармейской. Потому, что мама одела меня в такое теплое, что могла найти. Чтоб я не простыл. А теплого там было так себе… Нас же всех – белорусов, красноармейцев, евреев, крестьян…
Писатель: Погрузили в вагоны?
Респондент: Ну, конечно! И я пришел в этой красноармейской шапке в польское село. Оно было оккупировано немцами. Но я был ребенок, и поляки не знали, что со мной делать в этой шапке. И отвели в гестапо.
Писатель: Вас били?
Респондент: Вроде бы нет. Просто долго я там сидел в сарае. Может, неделю. Не помню.
Писатель: Голодали?
Респондент: Знаете, там – нет. В сарае. И потом нет. Вообще уже никогда. Я же потом окончил Плехановку… И распределился сначала в Молдавию, а потом в Таджикистан. В Душанбе.
Писатель: Ну, а в Освенцим-то вы когда попали?
Респондент: В Освенцим? Да потом.
Писатель: А как?
Респондент: Ну, как… Когда пришли немцы, мне было одиннадцать лет… И нас всех – белорусов, красноармейцев, евреев, крестьян погрузили в вагоны…
Писатель: Это вы уже рассказывали.
Респондент: Да?..
Писатель: Да. Сто раз. Как вас из польского сарая увезли в концлагерь?
Респондент: Да как-как… Обыкновенно увезли. На лошади. Шапку отобрали. А мне ее мама надела. Красноармейскую. Чтоб я не заболел, потому, что это уже ноябрь, наверное, был, а я ребенок… Не помню я, как увезли…
Писатель: А что вы промните?
Респондент: Вот я помню, как мне грамоту давали. Совминовскую. И до этого – от республиканского Центрального Комитета КПСС… Я уже женатый тогда был… И мы поехали отмечать это событие в ресторан «Москва»!
Писатель: В Душанбе был ресторан «Москва»?
Респондент: А как же! А я был директором всех-всех ресторанов!
Писатель: Уфф… Слушайте, а вот когда вас привезли в лагерь…
Респондент: Куда?
Писатель: Ой, я больше не могу.
Респондент: Когда меня привезли в лагерь, мне все равно было одиннадцать лет. И у меня не было шапки!.. И мамы с папой тоже не было… И я работал там на кухне, помощником повара, убирал там все… А потом война окончилась победой Советского Союза! И хватит!..
Писатель: Ну, хватит, действительно…

С материалом этим совершенно нечего делать. Интервью ни о чем, сами видите.
А я думаю про старика - психика страхует, как умеет, пряча страшные воспоминания, не желая их вынимать. Иначе – сойти с ума. Мама, папа, красноармейская шапка…
Серега вот пришлет фотки – опубликую.

...погрузили в вагоны

no subject