markovskaya1 | о праздновании 8 марта в средней полосе россии

Оглядываясь на жизнь, понимаю, что приличных-то людей вокруг меня не так много. Все больше странные. С чем это связано?
Была у меня когда-то в недальних знакомых интересная пара. Старше они были лет на пятнадцать, ее звали Лариса Яковлевна, а его Мишка.

Вот есть такие люди, которые сколько не растут, как не взрослеют, как не покрываются мхом лет, а харизмы и веса не набирают, и даже в последний путь идут с несерьезным выражением лица, без имени-отчества. Мишка Мамонов как раз такой. Профессия слесаря – верх его карьеры, работу эту он делал сравнительно добросовестно, и говорят очень быстро, легким умом своим понимая, что быстрее закончишь – быстрее освободишься. А свободное время Мишке нужно было позарез, ибо он был человеком пьющим. Пил без размаха, украдкой, все, что горит, становясь улыбчивым, глуповатым и мягким.

Понятно, что Ларисе Яковлевне за долгие годы супружества это осточертело, тем более, что женщиной она была непростой. Папа Ларисы Яковлевны, Яков Моисеевич Штейман все-таки был начальником торга в Днепропетровске, дал ей приличное экономическое образование, не исключая и музыкальную школу. Лариса Яковлевна имела высокий рост, хорошую фигуру и строгий нрав человека, выросшего в номенклатурной среде. Работала она «в отделе», писала какие-то сметы, носила высокий каблук и норковую шубу в пол. Яков Моисеевич, приезжая к дочери с ежегодной инспекторской проверкой, тяжело вздыхал, глядя на улыбчивого кросномордого Мишку, брал внучку Бэлку и шел с ней гулять, приговаривая: «Ох, Ляля, угораздило же тебя… Миша совершенно не нашего круга!..»

С Мишкой Лариса Яковлевна была сурова ежедневно, а по праздникам – высокомерно-язвительна. На чем держался их брак – загадка. Лариса «вращалась в свете», блистала остроумием и бриллиантовыми сережками – подарок папы, а Мишка пил со слесарями, без слесарей, быстренько спал, еще быстрее работал, и опять пил. Время от времени у Ларисы Яковлевны кончалось терпение, и она устраивала Мишке скандал. Лариса бушевала, Миша, слушал, улыбаясь, хотя честила она его зло и ядовито.

И что в его нетрезвеющей голове произошло однажды, аккурат 8 марта – одному богу известно. Но только после страшных Ларисиных воплей, после того, как она, схватив Бэлку, саданула дверью и ушла в гости, Михаил Мамонов, 1955 года рождения, беспартийный слесарь по металлу, алкоголик и русский человек, решил Ларису Яковлевну, урожденную Штейман - вот именно что – убить. Просто зарубить топором, и все. И будь, что будет.

Приняв решение, Миша закрепил его еще одной ноль пять. Покурил. Желание убить жену не прошло. Но стало клонить в сон. В какой-то момент, он понял, что может ее и не дождаться. А откладывать свои намерения он не собирался – хватит, натерпелись. И тогда он проявил смекалку: взял на балконе длинную бельевую веревку, один конец которой привязал к ноге, другой – к ручке входной двери. Рассчитал верно: Лариса придет, откроет дверь, веревка натянется, Мишка проснется, возьмет топор и зарубит эту скотину, к чертовой матери. Положил возле себя орудие убийства, да и уснул, потому что морально и физически от всех этих усилий, так сказать, истощился.

Эта история могла бы стать кровавым триллером, трагедией, но окончилась – понятно же – фарсом. По одной простой причине: пьяный Мишка не учел того, что дверь открывается вовнутрь. И когда Лариса Яковлевна вернулась из гостей и вошла в дом, то ничто его сон не потревожило. А она пошла – Ариадна, ха! – по этой веревке в супружескую спальню, увидела мужа, спящего с топором одесную, топор-то прибрала, и дала волю чувствам.

Чувства были вложены в деревянные плечики, на которые Лариса собралась, было, повесить норковую шубу в пол. Метелила она ими Мишку до первой крови, яростно и беспощадно. Он мычал, вяло прикрывал лицо руками, но реакции его были снижены – попей-ка с его! Сломав вешалку, вызвала милицию. Приехавшему наряду объявила, что муж покушался на убийство, вот и улики все – вот топор, вот веревка, вот преступник! Вид у Мишки был до того жалкий, что сержант попросил у орущей Ларисы Яковлевны вату и зеленку – смотреть на его окровавленную рожу не было никаких сил. Лариса дала, но настаивала, чтоб Мамонова срочно забрали в тюрьму, «вы, что, не видите, что он опасен!» Милиционеры, явно Мише сочувствуя, решили увезти его в вытрезвитель. Смешно было смотреть, как они попытались его этапировать, не отвязав от входной двери… Сержант сказал: «Никогда еще не видел такую бодрую жертву, и такого избитого убийцу!»

На утро Мишку выпустили, ссадины и синяки заживали две недели, а потом жизнь опять вошла в обычное русло. Комментируя это событие, Мишкин собутыльник Володя Рубан сказал, что «все ж понятно, за что русские не любят евреев! Вот за это и не любят! Хитроумные больно!» Да. Это только Солженицину непонятно, иначе, зачем писать многотомное «Русские и евреи. 200 лет вместе»?

А Лариса-то Яковлевна с Мишкой до сих пор живут, и Бэлкины дети уже пошли в школу. Пить Мишка так и не бросил – какой в этом смысл? В Ларисе к старости заговорила генетическая память, и теперь, ругая Мишку, она начинает орать «шейгиц!», что с идиша означает «хулиган, бездельник»… Миша бессмысленно улыбается и краснеет лицом.