![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
markovskaya1) wrote2007-03-20 09:30 am
поэтические вечера. сплошной постмодернизм.
А вечер-то вчера задался.
Встретились с другом моим Лехой Базарновым на Рижской. Вид у него был странный. «Я из парикмахерской, не смотри на меня. Мастер спросил – покороче или креативно? Я говорю, что покороче, а он – это тогда просто под машинку, ну, давайте креативно, и вот…» У Леши почти налысо сбриты виски, зато сзади волосы нетронуты, макушка очень коротко. «Я долго изучал себя в зеркало и понял: с этой креативной стрижкой я похож на пьяного финна. Полно у нас в Питере таких…»
Говорю: «Лешка, сейчас встретимся с моим приятелем из Е-бурга, между прочим, кандидатом философских наук (есть такие?), политтехнологом Сашей, потом он уйдет пить с однокашниками, а мы пойдем на поэтический вечер». «Отлично, - сказал Леха, - тем более, что есть ряд философов, которых мне хотелось бы помянуть, перед тем, как вкусить от поэзии…»
Попали в Пироги на Дмитровке. Сначала выпивали за столпов французской постмодернистской философии – Бодрийара и Деррида, потом – списком за идеалистов Марбургской школы, за Ницше, за Ортега-и-Гассета, потом пришла очередь Руссо и Вольтера, а потом испугались, потому, что программа впереди была вполне себе культурная, до Гераклита могли не сохранить человеческий облик. Все-таки много мертвых философов для одного вечера.
Сашка ушел, сказав напоследок, что китч в китче – это баннер с рыжими людьми, висящий на гостинице «Москва». Надо будет сходить посмотреть.
А мы отправились в Булгаковский послушать Тимура Кибирова. Он был прекрасен, ироничен и современен, что, впрочем, все «Московское время» отличает. На перекуре сказала ему (а мне, в свою очередь, Алексей Королев, пересказывая свою беседу с Найманом): «А вот Найман сказал, что за одного Кибирова он спокойно даст десять Цветковых…» На что Тимур Юрьевич ответил: «Ха! Даст-то он, может и даст. Да только где он возьмет десять Цветковых?» .. Вообще заметила, что эти ребята, семидесятники, очень тепло друг к другу относятся. (Эй, Фридман! А вот ты с нами чего-то строг и высокомерен!)
Как всегда был вопрос к Мастеру: «Кого из современных поэтов вы считаете лучшим?» (Вот что эти люди хотят услышать? Или Кибирову Кенжеев не современен? Или Гандлевский? Не иначе, как свою фамилию.) Ну и Кибиров, разумеется, сказал, что не очень-то знает кого-то из сегодняшних авторов, хотя, на его взгляд, единственный, кто сейчас выделяется и вносит что-то новое в русскую словесность – Андрей Родионов. О как.
В надежде поспеть, как говорит моя мама, «одной задницей на два базара», рванули к Файзову на «Живую воду». Хотя Леша Ефимов честно предупреждал, что это – тотализатор, далекий от объективной оценки современной русской поэзии. То есть, поэты – читают, публика дает деньги (вспомнила, некстати, как один знакомый араб в хайфском мусахе блистал русским арго. Вместо «отстегнул денег» он говорил «застегнул». Ужасно смешно получалось.) То есть, понравился тебе, скажем, Гена Каневский или поэт Чемоданов, «застегни» все равно какую сумму, потом комиссия, во главе с Файзовым считает барыш, кому больше накидали – тот и победил. Самое главное, что весь гонорар тут же (мимо рук победителя) пропивается участниками мероприятия.
Короче, когда мы с Лехой вошли в Пироги уже на Никольской, шел как раз подсчет денег. «Заседание мандатной комиссии», - резюмировал мой друг. У стенки сидел лучший поэт современной России Родионов. Он был ослепительно, до изумления пьян.
Каневский сказал: «Я предрекал свой триумф! У меня второе место с конца!»
Жаль, что мы опоздали. Возможно, моя пятисотка - тысяча (а меньше б я не дала!) расставила приоритеты, и Гена был там, где ему должно.
Вальяжный вышел поэт Кабанов, поприветствовал ласково. Вроде бы – второе место – «сейчас пить будем, не уходи» - сообщил.
Вдруг – Чемоданов. «М..ммм… ээ… я…» «Чемоданов, что с вами?» «Я… это… нить потерял…» Леха сказал: «Несложно. Тут и Ариадна бы потеряла».
И мы на некоторое время заговорили о том, кто автор детского стишка про «Жил на свете человек, скрюченные ножки…» Леха настаивал на Хармсе, а я знала, что Маршак. Договорились, что Маршак и Хармс – те еще постмодернисты.
Влетел Данила Файзов с подносом посуды. За ним кто-то с выпивкой и закуской. Поэт Родионов время от времени отклеивался от стены и мутно смотрел на коллег по цеху. Было понятно, что они ему не ровня. Во всех смыслах. «Так, я полагаю, Сальери смотрел на Моцарта, когда тот слепого слушал музыканта» - сказал Леха.
Какая-то женщина закричала: «Чемоданов, женись на мне и содержи меня!» И тут же достала из сумочки пакет с квашенной капустой. Чемоданов, потерявший нить, невнятно мотал башкой, капуста пошла по столу, все стали выпивать за изящную словесность, за Файзова, купившего комнату на Менделеевской (скажи честно, Файзов, сколько «Живой воды» утекло, пока ты ее купил?), за бороду Аркадия Штепеля, за Колю Звягинцева, за «ах, почему же поэт Караулов не пришел», за сетературу, за поэта Кабанова, за женскую поэзию, за постмодернизм, за «пушкиннашевсе»…. Ух….
Поэт Кабанов, кстати, очень аристократично ест.
Мы с Лехой чувствовали себя чужими на этом празднике жизни, поскольку лепту свою в общую выпивку-закуску не внесли, и наши «ром-кола» выглядели на общем фоне неорганично.
Был там еще один сумасшедший, который танцевал под песню «Арго», доносившуюся из его же мобильника. Представился Тимофеем и сказал Лешке: «А ты – молодец! Только знаешь, тебе не хватает этого..», - и затанцевал задумчиво. «Денег? Ума? Красоты?» - похожий на пьяного финна Лешка стал трогать креативную стрижку. «Нет, - кружился Тимофей, - этого…» «Драйва?», - догадался Базарнов. «Вот именно, - сказал Тимофей, - однако, я избегаю иностранных слов, когда говорю о русской поэзии… арго-о-о … вот когда ты читал, скажи честно, ты ведь халтурил! Не бойся постмодернизма в себе!» - и завальсировал дальше. Леха, физик-гидроакустик, кандидат наук, энциклопедист и философ, а в настоящее время – блестящий тележурналист, говорит мне: «Все, что я мог прочитать в своей жизни – монолог Протопопова…» И мы долго ржали, потому, что Протопопов – чеховский персонаж, не говорящий за всю пьесу ни одного слова…
И мы ушли, оставив поэтов вкушать и взалкивать, и Леха сказал: «Ты знаешь, у меня, наверное, вкус плохой или я окончательный и бесповоротный провинциал, но мне все нравится… Весь этот постмодернизм».
А победила-то, между прочим, Анна Русс.
«Олег Кошевой насрал в душевой…»
Гена Е., мой замечательный друг, прочитав эти ее строки, сказал как-то: «Я просто потрясен силой двустишья!»
no subject
no subject