Милый, милый Геннадий Анатольевич!
Как же радостно получить от Вас утреннее письмо!.. Дела мои глянцево-гламурные все более обрастают нелитературными подробностями, о которых-то и писать Вам – скука и дурной тон.

То, что мы с Вами – имена собственные, меня и не удивляет вовсе. Мало того, мы сами в немалой степени этому способствуем. Взять тот же наш с Вами роман «Вальдшнеп из Шауляя». Но ведь, согласитесь, как было бы глупо назвать блистательного Гвидонуса как-то иначе?.. Будь он Василий, хоть даже и Чапаев, во что бы превратилось могучее эпическое полотно? В водевиль? Фарс? Буффонаду?.. Это не наш стиль, мон ами.
Беспокоит лишь то, что о нас все еще мало говорят в Москве. Ну так и о Феликсе мало говорят, несмотря на всю его харизматическую кряжистость.

Тут вот еще что. Сильно меня разволновал «в качестве якобы друга покойного» - метрический лад. Сильно. Настолько, что сейчас сосредоточусь на каком-нибудь адекватном поэтическом произведении.

Материю жду. Только не спешите с набивными ситцами, друг мой. Я про роман здесь.

Шлю Вам воздушный поцелуй всеми устами и ланитами заодно.

Жду материю, как пехотинец артиллерию!

СМ, подвижная женщина из Москвы, Ваша.