родионов

[markovskaya1]

Андрей Родионов – певец маргинальных окраин. Они у него вполне жуткие. Впрочем, не жутче, чем в жизни.

Вчера рассказывала о нем друзьям, по случаю купленной книжки. Рассказывала с примерами, цитатами, актерскими этюдами, а показать Родионова – это, я скажу, этюд похлеще, чем «как писают офицеры гестапо». (Ну, есть в актерской среде такой набор застольных трюков, еще «как писают старушки», «водители-дальнобойщики», «пятилетние девочки», «корабельный старшина». Попросите как-нибудь на пьянке, покажу) . Так вот, рассказываю это я о Родионове, и тут входит Родионов. Мало того, с художником, оформлявшим книжку, которую я держу в руках. Бывает же? И прекрасный, великодушный Родионов широкой рукой приглашает нас за свой стол, куда мы не идем, потому, что пора вообще-то, но все равно – спасибо, и пишет круглыми буквами на книжке про то, что «все будет клево»…

Москва – перекресток семи дорог, тут прав Андрей Макаревич, певец совеццкой  рефлексии.

 

 

на скамейке в углу у окна
выжидательно выпучив глаза, в вагоне пустом
сидит, сразу ясно, что он (картина ясна)
пьяный человек, занимающийся умственным трудом

умственный труд в вагоне у окошка
узнавать, листая трехцветные таблоиды,
каким местом мурлыкает кошка
и что чувствует человек, когда ему отрубают голову

и что все женщины, которые хотят трахаться с интеллигентными людьми
стараются быть немного похожими на Ренату Литвинову
исключение составляют те, что с детьми
и те, кому за сорок с полтиною

для него поют музыканты
и ревущий резиновый шарик летит скозь вагон торпедою
и продают предательские таблоиды атланты,
где помещают фотографии дев-неевропеидов

средь гламурных фашистов пляшет Ктулху,
потрясая над головою странной иконкой
и за поездом скачет такой сивка-бурка,
что Бледный Конь нервно курит в сторонке

 

Comments

[markovskaya.livejournal.com]

Нет, приличное, почему же. Всего коней четыре. На них - всадники апокалипсиса. Белый конь - империя, рыжий конь - война, вороной - голод. А на бледном коне всадник Мот, что с ханаанского - смерть. "И ад следовал за ним". И тут ведь аллегория обрастает таким мощным мясом: противопоставление русского Сивки-бурки и Бледному Коню, где последний уступает, это, я тебе скажу, Поля, посильнее, чем фаустгете.